Documenti di Didattica
Documenti di Professioni
Documenti di Cultura
Игорь Джадан
22.11.2006
Падчерица философии
Разрушительница симметрии
Если очевидность вообще связана с болью, в таком случае на боли держится также
и очевидность морали! Нет, я не имею в виду примитивное принуждение к морали
путем формирования павловских рефлексов. Дело гораздо глубже. Попробую
объяснить: представим себе ребенка из "Братьев Карамазовых", того самого,
страданий которого не стоит самое великое дело. Представим его слезинку. А
теперь введём идеальный анестетик, и... боль купирована, ребенок не страдает, он
весел и счастлив. Тотчас же возникают большие сомнения по поводу классической
трактовки нарратива: а может, мы ошибались с самого начала, и эта слезинка
накатилась от счастья? Соринка в глаз попала? Теперь уж не имеет значения. В
любом случае мы можем продолжать свои "инквизиторские" проекты как ни в чем
не бывало. Да и инквизиторские ли они вообще в таком случае? Как видим,
морфий деконструировал моральные основы философии Достоевского быстрее и
надежнее любых интеллектуальных усилий.
О пяти других чувствах мы не можем сказать того же, любое восприятие может
возникать как минимум с двумя эмоциональными модальностями: положительной
и отрицательной. Это будет означать существование как минимум двух точек
зрения на один и тот же предмет. Отсюда - ненадежность наших чувств и наших
основанных на ощущениях выводов до тех пор, пока они не подкреплены болью. В
применении к социологии следует сделать вывод, что боль подпирает собой
ценностное содержание ценностного метанарратива, без которого политическое
повествование теряет всякое оправдание и всякую легитимацию.
Боль обрывает дурную бесконечность слов: когда значение одних слов передается
через другие слова, а тех, в свою очередь, через следующие - и так без конца. Боль
ставит на этой секвенции жирную точку: после получения болевого сигнала все
становится ясным, и слова больше не нужны... Боль - единственное действенное
средство борьбы с инфляцией слов, понятий и эпистем, грозящей сделать
человеческое общение бессмысленным. Боль мгновенно превращает абстрактное в
эмпирическое. Восстанавливает оборвавшуюся связь между означающим и
означаемым, делая коммуникацию осмысленной. Боль - основа человеческой
коммуникации, её побудительный мотив и оправдание. Боль врывается в медийное
пространство не через окошко телевизора - там она слишком далека и абстрактна, -
а через нервные окончания медиачиновников: так надежней. Рецепторы боли
всегда должны быть начеку для того, чтобы жизнь окончательно не превратилась в
телетекст...
Алготерапия в политике
Алгомахия
Другая крайность - восприятие власти и народа в качестве "языковых партнеров",
ведущих бесконечную языковую игру в виде задаваемых друг другу вопросов и
ответов. Собственно, с этой инициативы начинался современный политический
постмодерн, выразившийся в сведении политики к серии телемостов между
властью и народом, а также появлении теледебатов и превращении их в наиболее
существенный, если не единственный, элемент публичной политики. В этой
бесконечной телемахии, бесспорно, нет места для реальной боли, как бы ее ни
силились изобразить ведущие, и скоморошные телегладиаторы, поверженные
неоднократно, снова и снова возвращаются на ринг живые и здоровые. Мы можем
наблюдать дальнейшее вырождение этого жанра в сторону совсем уж
откровенного "рестлинга", где понарошечность сражений из инструментального
средства становится главной сутью происходящего.
Теперь тот же фактор грозит сыграть фатальную роль в том, что принято называть
легитимностью государства. Легитимность власти - некий кредит, который
исчерпывается в России всегда, когда ясно, что власть идет к своему концу.
Легитимность власти в России - это предположение о ее жизнеспособности,
распространенное в народе. По мере разрушения "метанарратива" вера в
"справедливую" власть улетучилась, и всякая власть оценивается народом
исключительно с точки зрения ее жизнеспособности, поскольку только
жизнеспособность власти имеет для народа какой-либо практический смысл.
Поэтому жизнеспособная власть в России всегда легитимна. Теперь представим,
что будет, если известен с достаточной надежностью срок ухода власти с
политической арены... Это автоматически означает, что к моменту своего ухода
данная власть в глазах народа станет абсолютно нелегитимной.
Тем не менее вопреки, казалось бы, сделанному нами выводу власть по-прежнему
старается выглядеть "строгой и справедливой". Казалось бы зачем? Но это всего
лишь такая рефлексивная игра, наподобие описанной Толстым в "Войне и мире":
"Власть врет. Народ понимает, что власть врет. Власть понимает, что народ
понимает, что она ему врет". Ритуальная ложь превращена в часть языковой игры.
Но само по себе то, что власть продолжает эту игру, сигнализирует народу, что
власть еще не умерла, она все еще жизнеспособна, а значит (в рамках современной
политической логики) - легитимна. Поэтому, когда президент своими
диссонирующими заявлениями честно сигнализирует народу дату своей
политической смерти, народ воспринимает это как нарушение правил игры и удар
по легитимации всего государства.
Примечания:
1. Иоганн Вольфганг фон Гёте страдал острой болью в пояснице более 40 лет.
Сейчас трудно сказать, что представляла бы из себя германская культура, если бы
пятерчатку изобрели на два столетия ранее.
22.11.06 21:16
Обсуждение
аффтар
Михаил Кордонский
Игорь, я всегда с огромным удовольствием читаю Ваши статьи! Что-то Вас давно
не было видно (читно). Удовольствие, надеюсь, понятно, что не гедонистического
плана ( хотя и этому я тоже не чужд, читая, например, Лукьяненко). Но здесь
другое - некое расширение сознания. Ааналогия, литературный образ сравнения
политического состояния с человеческой болью для меня абсолютно нов (пусть,
возможно, из-за недостатка эрудиции) и на сей момент, после первого прочтения
статьи, кажется великолепным.
Конечно, надо еще над этим думать. Но навскидку вспоминается из народной
классики: "За державу обидно!" Это тоже боль...